– Начнем с вопроса, который многих беспокоит? Это – политика?
– Нет, не политика. Не было никакого конкретного материала, который стал бы причиной смены главного редактора. Руководство издательского дома, держатели лицензии считают, что журнал нужно развивать по-другому. Они – в своем праве, капитализм – штука скверная, но лучше не придумали, да и мы в огромной степени про это делали журнал.
– Никакой «цепи» нет?
– Я был бы рад сказать про цепь, в которой много уважаемых людей, но в моем случае цепи нет.
– Многие наши коллеги подозревают все же некоторую политику, потому что журнал был сильно политическим в последнее время.
– Да, с самого начала в нем была какая-то доля политики, и чем хуже становилось кругом, тем больше становилась доля политики. Но, может, политические материалы замечали больше, чем остальные? Мне трудно сказать, что журнал был политическим, для меня он в той же степени и научный – текстов каких-то ученых или о научных явлениях было не меньше.
– Это и при [бывшем главном редакторе Филиппе] Бахтине началось – вроде бы глянцевый, гламурный журнал, но без глянца и гламура по контенту. Как так?
– Журнал изначально так и задумывался. Я пришел в него в конце четвертого номера, на пятый, не был свидетелем зарождения, но все-таки в итоге провел там девять лет. С самого начала Бахтин не уставал повторять, и это стало для нас аксиомой, что мы делаем журнал, действуя от обратного. Если все делают N, мы N никогда не будем делать. Если на глянцевой обложке должна быть привлекательная девушка, то у нас будут сморщенные старички. Другое дело, что номеров через сорок появилась Тильда Суинтон, потому что она крутая, умная и странная.
Мы любой материал делали не так, как все остальные, по крайней мере старались. Если глянцевые журналы не пишут про политику, то мы будем. Сначала легко, потом серьезнее, потяжелее по фактам. В первый раз было стихотворение, составленное из речей Владимира Путина. Дальше, когда он избрался на второй срок, – фотоистория про людей, которые два раза голосовали за него. А вот когда он избрался на третий, тут мои эмоции (за всю редакцию не стану говорить) были такие, что простого наблюдения, подтрунивания оказалось уже недостаточно, нужно было вмазать пожестче. Делали этот номер с [бывшим главным редактором журнала «Власть» Максимом] Ковальским (это если возвращаться к «гребаной цепи»). Опубликовали материал про третий срок вора, жулика и бандита – это были интервью с людьми, у которых есть опыт третьего срока, но – тюремного. Тогда [журналист] Света Рейтер героически доставала людей, которые еще сидели в этот момент.
– При этом в отличие от многих изданий вы никогда не подвергались давлению, как я понимаю, – ни издателя, ни Кремля, ни кого бы то ни было.
– У нас было одно предупреждение [Роскомнадзора] за пропаганду наркотиков. Есть сайт, на который можно зайти через анонимные штуки вроде TOR и купить оружие, наркотики и детскую порнографию. Мы сделали материал про этот магазин, и за него нам влепили предупреждение. Другое дело, что на обложке того номера был Навальный, и мы до сих пор так и не знаем, совпадение это или сигнал. Есть на этот счет разные версии, в том числе связанные с инсайдерскими откровениями людей, которые в Роскомнадзоре работают: одни говорят, что все нормально, другие – что это для того, чтобы ребята не забывались.
– Журнал судился?
– Нет. Оштрафовали меня на 40 тысяч рублей, и издательский дом галантно штраф оплатил. Не очень понятно, какие судебные перспективы у иска были бы, я так понимаю, что практика не в пользу СМИ в таких случаях.
И что тоже было связано с Навальным, так это приход к нам прокурора в редакцию, проводил с нами разъяснительную работу. Мы тогда вывесили баннер на сайте, что Навального посадили, а на Манежке – митинг. (А журнал MAXIM, например, в это время назначал встречу с читателями на Манежной, и к ним тоже заходили.) Словом, провели разъяснительную работу – о том, что призывы к незаконным митингам незаконны.
Но в целом издательский дом принадлежит иностранцам, давление на них может быть ограниченным – к хозяевам не придешь и не скажешь, что твои распоясались.
– А решение выставить на обложку Навального чем было продиктовано?
– Вообще Навальный был первой русской обложкой. До этого никаких русских персонажей не было, на обложку попадали лишь заграничные актеры, режиссеры, музыканты, по-моему, и политиков долго не было. При этом про русскую обложку мы стали говорить почти сразу после создания журнала, через месяц после того, как я пришел, уж точно. Надо сделать русскую обложку, но кого? Трудно пробивалось. Если брать актеров и режиссеров, то трудно было найти кого-то такой же мощи, как Роберт де Ниро. Думали-думали, думали-думали… А пока еще Бахтин не ушел, мы с Навальным сделали два материала как с автором.
